"На нашей планете есть другой мир,
с другими заботами"

   Обладателем Гран-при II Международного форума экологических фильмов «Золотой Витязь» стал фильм «Нярма» петербуржского режиссера Эдгара Бартенева.  Картина об оленеводах Полярного Круга произвела большое впечатление на Международное жюри и зрителей Кинофорума. После вручения почетного приза автор фильма согласился ответить на несколько вопросов.

   - Как пришла к Вам идея фильма?    - Эдгар Бартенев: Этот простой вопрос самый сложный. Я уже трижды отвечал, но надо же как-нибудь оригинально ответить. Впервые я оказался на Севере, работая врачом-реаниматологом, и мне довелось однажды летать на вертолёте, спуститься в Ненецкое стойбище. Когда я краем глаза увидел, как эти люди живут, меня поразило, что они всегда в воодушевлении, что как-то очень трепетно относятся друг к другу, к оленям, собакам и так далее. Потом про это забылось, и вот однажды я открыл для себя эпический фольклор народов Севера. И я был ошеломлён этими текстами, которые учёные записывали, так же как в своё время был ошеломлён прозой Гоголя или Платонова – это выдающаяся литература. Если сопоставить те мифы, в которых аборигены народов севера спиваются и вымирают, с их народной литературой, которая ткётся сегодня, то в этом есть какое-то противоречие. Я поехал туда, чтобы отыскать правду. И правда не в мифе про спивающиеся народы, но совершенно точно эти люди соответствуют той выдающейся литературе, которую они делают. Уклад жизни зориан, хантов, ненцев, ведущих кочевой образ жизни, совершенно потрясающий – это непривычная нам гармония в отношениях, отсутствие рефлексии по ничтожному поводу, когда как мы всё мысленно планируем, а у моих героев-оленеводов нет разрыва между мотивацией и поступком – они немедленно вступают в работу, у них нет рефлексии, которая разрушает сердце. Отношение между людьми у них тоже удивительное: я не видел, чтобы муж кричал на жену, или чтобы обижали детей, ненцы никогда не бьют животных. Создание этого фильма – это не бегство моё от реальности, но желание показать, что ещё есть на нашей планете другой мир с другими заботами.    - То есть фильмом Вы хотели показать правду жизни?    - Эдгар Бартенев: Не показать правду, а передать правду, пережитую съёмочной группой, которую мы испытали, находясь там. И уж эту правду исказить нельзя. Бывает, что документалисты встречаются с людьми, которые им не нравятся лично, но с монтажного стола выходит картина с героическими персонажами. Но эту правду, пережитую нами, исказить нельзя.    - А как расшифровывается название -«Нярма»?    Нярма — это подполозник нарты. На Ямале, где тундра мягкая, на полозья не ставятся подполозники, такая накладка уместна лишь на территории с твердой почвой, где приходится кочевать по горам, чтобы уберечь полоз нарты. Нярма обычно делается из небольшой, обязательно прямой лиственницы. Мы наших хозяев спрашивали: «Сколько раз в год приходится менять нярму?» Нам отвечали, что от 7 до 12 нярм хватает в год на одну нарту. Но сколько мы ни кочевали, на каждой стоянке, практически каждый день оленеводы шли в ближайший лесок, искали небольшие стройные лиственницы, а потом изготавливали нярмы. Потому что при перекочёвках нярмы просто разбивались в щепки. Нярма — это самое частое слово в лексиконе оленеводов Полярного Урала. Без нярмы оленевод в горах жить не сможет, иначе нарты будут рассыпаться.    - Расскажите про главного героя картины.    - Эдгар Бартенев: Главному герою Гоше исполняется 24 года. В 17 лет, когда я с ним и познакомился, он стал хозяином огромного стойбища в 3 тысячи оленей после трагической гибели отца. Ответственность за всех близких и за весь полярный Урал легла на него, ведь все люди, которые там живут, связаны кровными узами. А по моим личным ощущениям весь Северный Урал – это отдельное государство в нашем большом государстве.    - Почему Вы выбрали его?    - Эдгар Бартенев: Я его не выбирал, так получилось само собой. В 2003 году должен был состояться мой полнометражный игровой дебют по мотивам эпических ненецких сказаний. Это был совместный проект Франции и России, но по финансовым причинам этот проект после запуска рухнул. Я потерял возможность снимать кино, которое долго выращивал и готовил. Когда меня настигла эта творческая катастрофа, мой педагог Алексей Юрьевич Герман сказал, что у режиссёра есть 3 дня на депрессию, а потом – работать. И в те годы я снял материалы, в которые попал Гоша. Я снимал материалы в копилку этого игрового проекта, но в итоге оказалось, что документальное кино вышло на первый план.    - Как проходили  съёмки?    - Эдгар Бартенев: Съёмочная группа состояла из 4 человек: я, оператор, ассистент оператора и звукооператор. Жили мы в тех же условиях, хотя привезли с собой на всякий случай палатку и печку-буржуйку, но палатку разорвало в первый же день из-за сильных порывов ветра, мы, естественно, остались в чуме. Там очень сильные ветра, что порой, если не привязаться верёвкой, то можно буквально улететь. Я прожил суммарно в этих условиях больше года. Если бы была возможность уйти в кочевники на год, я бы с радостью ушёл, но не могу, ведь я семейный человек.    - Расскажите нам, москвичам, каково было жить на севере?    - Эдгар Бартенев: Это совсем другая жизнь. Самое сложное в ней – физические тяготы. Фильм снимался в 2007 году, после этого год ушёл лишь на то, чтобы я и оператор поправили здоровье, звукорежиссёр и ассистент оператора были молодые люди, и они легче перенесли эту жизнь. Переселять москвичей туда бессмысленно, ведь каждый велик на своём месте.    - У Вас был определённый сценарий фильма?    - Эдгар Бартенев: Нет, в документальном кино сценарий возможен, если делается телеочерк. Документальное кино похожа на публицистику. Для меня нет различий между игровым и неигровым кино – всё должно становиться искусством. Неигровое кино диктует метод наблюдения. Я не переношу, когда автор говорит за кадром,– это не то документальное кино, которое я хотел бы видеть. И традиционно документальное кино для всех режиссёров всего мира было стартовой площадкой, его можно рассматривать как поле для экспериментов и новаций, которые впоследствии переносятся в игровое кино.    - Когда Вы ехали  на место съёмок, у Вас был в  голове образ?    - Эдгар Бартенев: Образ фильма созревает ещё до съёмок в процессе сбора материалов. Если образы фильма до и после съёмок не сошлись – значит ты не режиссёр. Тем более, что кино – искусство формулирования. Нельзя снять кино, если ты не разговариваешь, ты снимаешь кино и всё время разговариваешь – формулируешь свою идею. В итоге ты понимаешь, какие способы съёмки применимы к процессу реализации проблемы. Образ фильма родился – и отсюда растут вектора работы. Это не делается на бумаге – это делают человечки в голове, которые своими молоточками отбивают определённый ритм мыслей.    - Как герои реагировали на съёмочную группу?    - Эдгар Бартенев: Мне ценно, как автор относится к героям – по их глазам это видно. Если персонаж сидит как на иголках, значит там нет человеческого контакта, а мой метод работы – вживание. Мы ведь проживаем вместе с героями их жизнь, мы по мере возможности им помогали, правда, из нас плохие помощники. Мы снимали ненавязчиво, на третий день нас уже не замечали. Когда извечно занятые оленеводы видят, что наш труд – тоже непрерывный и тяжёлый, наступает взаимопонимание, что и мы не оболтусы, а как они -  труженики. Обычно ведь принято на 2 часа приезжать, задавать хаотично какие-то вопросы и уезжать, а мы делали фильм долго и упорно.    - Герои фильма уже  видели конечный результат?    - Эдгар Бартенев: Нет, мы пока только собираемся, ведь надо поехать в Салехард, добраться до этой кочевни. Мы отдавали людям в Салехарде, которые знали этих людей, диски, возможно, до них фильм дошёл, но ведь у них должна быть аппаратура, чтобы их просмотреть. У них есть перевозной бустер, в который мы тоже заряжали кассеты, есть там ДВД и телевизор, но не известно, найдут ли они время.    - Вы говорили, что были доктором, а как стали режиссёром?    - Эдгар Бартенев: Я с детства занимался литературой, хотел после школы поступать в литературный институт, но мне сказали родители, чтобы я перестал «валять дурака» и получил нормальную профессию – и я пошёл учиться на врача. Потом я, работая врачом, поступил на заочный курс во ВГИК, учился сценарному ремеслу. Я пользовался своим отпуском, чтобы сдать сессию. Потом, когда узнал, что на высший курс набирает Алексей Юрьевич Герман, решил сделать передышку и начал своё развитие в режиссёрском ремесле.    - Какой фильм последнего время произвёл на Вас впечатление?    - Эдгар Бартенев: Хороших фильмов много, но за последнее время я могу назвать дебют румынского режиссёра Кристиан Немеску «Мечты о Калифорнии» и «Пределы контроля» Джима Джармуша. Из русских, к сожалению, не так много, но мне понравился фильм, хотя тематически меня он отталкивал – «Волчок» Василия Сигарёва – он честно сделан и сделан художником, владеющим именно ремеслом создания кино.    - Как Вы считаете, экологический форум "Золотой Витязь" может что-то сдвинуть в сложившейся экологической ситуации?    - Эдгар Бартенев: Нет, этот форум не призван спасти разум всего человечества. Он нужен, чтобы показать фильмы, которые, может быть, не так много зрителей посмотрят, но кто посмотрит, тот поймёт конкретные методы спасения экологии. Кочевники говорят, что самая страшная опасность – это чиновничий беспредел – от этого надо спасать Россию, это её губит. Модель бюрократизации и придания полномочий властным структурам приведёт к гибели людей и окружающей среды. Просто это не та модель развития страны.    - Какой же выход  из сложившейся ситуации?    - Эдгар Бартенев: Каждый должен заниматься своим делом. Я буду снимать фильмы.    - Чему будет посвящён Ваш следующий  фильм?    - Эдгар Бартенев: Я собираюсь продолжать снимать и игровое, и документальное кино. Я пишу сценарии игровых фильмов и для себя, и для других людей. Сейчас я заканчиваю фильм-этнографию про старую питерскую интеллигенцию – про человека, которому 94 года, преподаёт в институте Герцена. Это Нина Яковлевна Дьяконова – бабушка моей жены.