25 января, на Татьянин день, студенты – ещё с дореволюционных времён - отмечают свой корпоративный праздник. А в 1938 году, в день Татьян и студентов, родился Владимир Высоцкий. После его посмертного признания 25 января из «двойной даты» превратилось в «тройную».

   Со временем эта календарная случайность – рождение будущего поэта на День студентов – стало казаться совпадением символическим. В личности Высоцкого, в его стиле жизни и творчества всегда присутствовали – а нередко демонстративно проявлялись - те самые качества, которыми традиционно славится студенчество. Дерзкая бесшабашность, неунывающая весёлость, внутренняя независимость, вольномыслие и скептическое отношение к «авторитетам чина», умение за пару дней усвоить и «сдать» (а после этого, бывает, и снова забыть)  весь материал  учебного курса, приверженность к дружеским застольям и неистребимая жажда к некнижному знанию. Всё подобное сближает Высоцкого – со студенчеством. Главная театральная роль – принц Гамлет, который, опять же – вчерашний студент.
   «Студенческие» черты поведения и песен Высоцкого, бывшие предметом слухов и даже официальных обсуждений («это ж прямо хулиганство какое-то!») при его жизни, стали  неотъемлемой частью и его посмертного образа. Но давайте попробуем «копнуть» чуть глубже, попытаемся хоть немного понять: как сам Высоцкий воспринимал эти свои качества, почему он их в себе воспитывал и культивировал, за что ценил и как использовал? Потому что человек такой целеустремлённости и такого масштаба, конечно же, с ранней поры своей жизни сам строил свой характер, сам формировал собственную личность.
   Высоцкий сделал себя сам – об этом говорилось (и будет говориться) не раз. Причём – даже чисто физически. Рос не силачом, и - что отметил Леонид Елисеев (альпинист-профессионал, был инженером по технике безопасности при киногруппе «Вертикали») - на съёмках фильма «Вертикаль» (в 28 лет), хоть и был крепок, особой физической подготовкой не отличался. Может быть, именно горы каким-то образом «подстегнули» Высоцкого заняться своей «физической формой». Во всяком случае, через пару лет Л. Елисеев вновь встретился с ним и был прямо-таки впечатлён тем, что за это время актёр «приобрёл» атлетическое сложение.
   Высоцкий (это тоже «студенческое») всегда любил розыгрыши, и при случае умел «совместить весёлое с полезным». Выступала в Москве знаменитая перуанская певица Има Сумак, билетов – не достать. А Высоцкий дал товарищам слово «провести». Ему удалось (как?!) вызвать актрису «поговорить». Он, имитируя английскую речь, обратился к ней. У него был «абсолютный слух», произношение и интонации получились «чисто английские» и настолько скрыли полную тарабарщину текста, что актриса растерялась. Чуть не плача, стала -  через переводчика - извиняться: не понимает, мол, этого диалекта, что ребятам вообще нужно? Узнала, что хотели бы «её послушать-посмотреть», и всей компании выдали контрамарки. Высоцкий любил, чтобы окружающим было весело, он стремился к этому и умел, оружием юмора, этого добиться.
   Но при всей кажущейся открытости Высоцкий всегда был человеком по-своему «закрытым». Он никогда ни с кем не делился своим прошлым – вернее, тем, что было в его прошлом сугубо личным переживанием. Ни с друзьями, ни с жёнами – ни с кем. Людмила Абрамова говорит, что Высоцкий практически никогда не вспоминал о детстве. Она считает – потому, что он был весёлым человеком, а что-то страшное в сознании - «блокировал». А детство у него было далеко не безоблачным.
   Здесь встают такие темы как сталинские времёна и отношения родителей (отец Высоцкого расстался с его матерью ещё до рождения сына, хотя бывшие супруги и «остались друзьями»).  Думаю, Л. Абрамова неправа. Высоцкий ничего не «блокировал». Например, В. Золотухин, немалое время бывший наиболее близким Высоцкому человеком, ничего не знал про его первый брак. Про Изу Высоцкую (а к ней Владимир Семёнович всегда относился тепло и до конца поддерживал с нею отношения) Золотухин узнал только в 1988 г.
   В ряде своих песен Высоцкий тонко и глубоко исследовал проблему «сталинщины» в её человеческом измерении. Бытует мнение, будто уже в детстве, живя при Сталине, Высоцкий (при его-то наблюдательности!) не мог не знать, что за ужасы творились вокруг. При этом ссылаются на Искандера: мол, по его рассказам видно, что все, кто хотел знать правду – знали её и понимали.
   Это не совсем так, даже – скорее не так. Среди молодёжи и юношей, выросших при Сталине, вера в вождя была искренней и массовой, а случаи неприятия «кремлёвского горца» являлись, пусть и многочисленными, но исключениями. Да, все видели: репрессии касаются и безвинных людей. Но «лес рубят, щепки летят»... А маленький сын репрессированного Пятницкого просил маму купить ружьё, чтобы застрелить врага народа – папку.
   Юный Высоцкий, как и миллионы его сверстников верил в Сталина (не забудем: его отец был офицером, всегда верноподданным начальству – а на взрослого сына за «антисоветчину» Семён Владимирович лично «сигнализировал»).
Опоясана трауром лент,
Погрузилась в молчанье Москва,
Глубока её скорбь о вожде,
Сердце болью сжимает тоска.
   Это – строки из стихотворения 15-летнего Высоцкого. Или автор был искренен, или в нём был душок приспособленчества. Лично я исключаю второе.
  Высоцкий рано понял: чисто личное, не переосмысленное в общезначимое – не тема для обсуждений. Мало что так мешает взаимопониманию, как «откровенные разговоры» и «выяснения отношений начистоту». И вообще: зачем людям знать «чужое личное»? Для удовлетворения их пустого любопытства? Или для понуждения их к сочувствию и к содействию? И то, и другое для Высоцкого было неприемлемо: первое поощряет такой порок, как «сплетни в виде версий», второе означает навязывание и отсутствие деликатности.
   Близкие люди, друзья, должны уметь понимать друг друга молча, в крайнем случае - им должно быть достаточно намёка:  не «прозрачного», а самого тонкого, а то и невольного. Люди не понимают близких, в основном, не из-за неумения, а из-за нежелания понять - из-за тяги к мнениям, которые им удобнее, выгоднее, приятнее. Именно поэтому всякие «откровения» - пустая трата времени, лишь сеющая семена дополнительного раздражения. К сожалению, близкие Высоцкого в этом отношении оказались, в целом, не на высоте.  
   Высоцкий как-то сказал Марине Влади, что уличил французского поэта в плагиате: мол, «этот француз» всё у него, у Высоцкого, «украл». Влади мужа высмеяла: дескать, ты ж не знаешь, кого обвиняешь! Это ж классика – Рембо! К тому же он умер давным-давно. Жена Высоцкого не поняла: найдя некое сходство своих стихов со стихами Рембо, он – в форме розыгрыша – поделился с нею этим приятным впечатлением. Марина намёка не восприняла – её обрадовала возможность показать своё превосходство. И даже не подумала, что Высоцкий просто не мог не знать, кто такой Рембо (глубина знаний и широта кругозора Высоцкого – отдельная большая тема).
   Довлатов заметил: все люди знают, что где-то бывают гении, а у гениев бывают друзья; но если кому-то сказать: твой друг – гений, он примет сказавшего за не совсем здравого умом человека. Видимо, почему-то, из-за какого-то мелкого тщеславия, людям просто не хочется, чтобы «гений» оказался рядом. Пусть, конечно, гении - на благо человечества – будут и действуют, – но где-нибудь от нас подальше. Кстати: Высоцкий часто – между прочим, и по поводу своего творчества – в публичных выступлениях прибегал к афоризму: нет пророка в своём отечестве. А некоторые «высоцковеды» всё ломают голову: понимал ли Высоцкий масштаб своей поэзии?  
   То, каким Высоцкий был в личном общении, М. Влади характеризовала словами из его же песни: «врун, болтун и хохотун» («в хорошем смысле»). Отчасти такое впечатление сложилось у Влади, видимо, потому что она просто пропускала мимо себя многие подаваемые Высоцким «намёки-ориентиры». Но в большой степени она очень даже права: Высоцкий любил шутку, розыгрыш, и в его речах правда сливалась с вымыслом настолько, что слушателям одно от другого отделить не удавалось. Но разве это – принципиально? Важно то, шутки-выдумки Высоцкого дарили радость, а ещё – обязательно затрагивали и приоткрывали некие более высокие, чем «фактичность», истины - истины из жизни души и духа. Высоцкий в отношениях с людьми всегда опирался на то хорошее, что в них находил – и старался это хорошее поощрять-развивать. В том числе и с помощью своих  вымыслов, бывших вовсе не враньём, а художествами юмора. Настоящий же юмор (но только настоящий!) всегда абсолютно истинен – такая это волшебная форма познания. Поэтому в песнях Высоцкого юмора много. Поэтому его склонность к вымыслу совсем не противоречит той высшей честности, какая характерна для его поэзии и для его концертных выступлений. И ещё: Высоцкий полемизировал только творчеством – песней, лекцией, ролью. Если он выступал против, то - не против конкретных людей, а против общего явления. В конкретных людей он молний не метал. Одним из любимых изречений Высоцкого было такое: «Людям должно быть хорошо». И ещё Высоцкий до конца дней был верен общему девизу друзей молодости: «Жизнь имеет цену только тогда, когда живёшь и ничего не боишься».