Жизнь под грифом «секретно»

   Когда отцу В.М. Васильевой (Костенко) в середине 60-х годов вручили медаль «За взятие Берлина», он, к удивлению дочери, стал плакать. Тогда она в толк взять не могла – что за реакция-то такая странная? Радоваться надо:ещё одна заслуженная и к тому же долгожданная награда нашла своего героя! И лишь спустя годы Вера Максимовна поняла, что стояло за слезами отца…

   Летом 1960-го Вера Костенко окончила белгородский строительный техникум. Мечтала, что будет обустраивать недавно созданную область, возводить красивые и комфортные дома, школы и детские сады, дворцы культуры и поликлиники. Но в день выдачи дипломов в техникум пожаловал некий солидный господин в чине полковника. Изучил личные дела выпускников, характеристики и табели успеваемости. Отобрал группу из шестерых, наиболее перспективных ребят, куда вошла и Вера. Велел в срочном порядке собрать вещи и следовать за ним. Без лишних вопросов.    Подобная таинственность ребят раззадорила: как в детективном кино! Сплошная секретность! Не иначе речь идёт о важном, даже нет, не так – наиважнейшем деле общегосударственного значения. Вот удача так удача!    Однако через несколько дней, когда поезд доставил новоиспечённых строителей на станцию Тюротам и острые на язык молодые люди тут же переименовали её в «тюрьма там», всем стало страшновато. И впрямь тюрьма. Пустыня, песок. Ни единого деревца на сотни метров вокруг, ни единого кустика.    Данные в штабе строительных работ разъяснения, что отныне молодые специалисты будут возводить главный космодром страны – Байконур, особого энтузиазма в ребят не вселили. Чего путного в таких условиях возвести можно, коли даже трава тут расти не желает?! Или она тоже засекречена, спрятана с глаз долой из особых побуждений?!    Веру назначили нормировщицей на режимную площадку с номером 41. Чтобы попасть к себе на участок девушка должна была пройти через три пропускных пункта. Однажды, подходя к проверяющим, она протянула свои документы следовавшей впереди сослуживице: на, мол, и мои передай заодно. Вечером того же дня Веру вызвали для разноса бдительные стражи порядка.    - Вы что, не понимаете, где работаете? - отчитывали они насмерть перепуганную девушку. - Как можно отдать свои документы?    - Так я же не шпиону английскому – коллеге их передала, - оправдывалась Вера.    - Какое это имеет значение? Помните: секретность и бдительность, бдительность и секретность – вот два постулата нашей работы!

***

   О том, какой объект они возводили, рабочие узнавали лишь под финал стройки. Когда появлялись военные и начинали ввозить в сооружения различную хитроумную «начинку». Люди в форме щеголяли ласкающими слух строителей названиями: «кислородная станция», «монтажно-испытательный корпус» или и того хлеще – «пусковой комплекс»!
   - Ну и дела, - шутили в таких случаях уставшие от однообразия и монотонности буден строители. – А казалось бы – примитивный, без грифа «сов-секретно» кирпич, самый что ни на есть обычный бетон. И тут на тебе – пусковой комплекс!
   Несмотря на причастность к грандиозному событию жили строители в прозаических, допотопных бараках. В оконные проёмы вывешивались одеяла в несколько слоёв – на случай песчаной бури или визита фаланг, укус которых был смертельно опасен. Вера с приятельницами пыталась внести в своё невзрачное жилище хотя бы маленькую толику уюта. По весне, когда безжизненная степь покрывалась ковром красно-жёлтых тюльпанов, девчонки собирали букеты, расставляли по всему бараку в импровизированных вазах. Только вот цветы существовать в таких условиях отказывались, быстро, за считанные часы сникали, вяли.
   Днём температура воздуха поднималась до 50°С. Из-за неё приходилось вносить коррективы в привычный график работ. На объекты строители выходили в восемь утра. Трудились до полудня. Затем отправлялись на вынужденный перерыв, часа на четыре. Возвращались, когда жара спадала. Уходили со стройки поздним вечером.
   Сложно было приспособиться и к специфическому рациону питания. Практически все основные продукты были сухими – молоко, картофель (аналог ныне популярных чипсов), фрукты. Недостаток витаминов призвано было компенсировать изобилие консервированных овощей. Однако из-за постоянно донимавшей жажды отведать солёные огурцы или помидоры редко кто решался.
   Жара, ветра, песок, скудость питания быстро делали своё пагубное дело. Вчерашние яркие, эффектные красавицы тускнели, чахли. Молодые двадцатилетние женщины вопреки всем законам природы начинали старательно избегать встреч с зеркалами. Дабы лишний раз себя не расстраивать.
    Сказывалось и влияние радиации. Дозиметристы, проверяя Веру, руками разводили. Опять где-то лишней «грязи» набрала, приборы зашкаливают. А девушка отмахивалась только: чепуха какая! Отмоюсь!

***

   Через несколько месяцев работы Веру назначили мастером. В её подчинении оказались четыре десятка мужчин, которыми она довольно ловко управляла. А что тут такого? В космос сложнее слетать. Однако же пришла пора и – полетели, одолели земное притяжение. Первый запуск в апреле 1961-го она не забудет никогда. Всех рабочих в целях безопасности вывезли в пустыню, за два километра от места старта. Вроде и далеко, но на ровной местности эти километры в считанные метры превращаются. Когда ракета вверх рванула, Вере показалась, что сопло прямо над ней зависло. И весь этот шквал огня на неё, беднягу, пришёлся.
   Жутко было. И неспокойно. За того, кто там, в ракете. Имени космонавта она ещё не знала. В мыслях своих в тот миг Вера называла его просто – «парень». Просила: ты держись, парень. Мы сделали всё, что могли. Теперь твой черёд, родной. Не подкачай!
   О том, что было потом, помнит весь мир. А вот о другом байконуровском старте знают лишь посвящённые. В тот день запускали баллистическую ракету с ядерной боеголовкой. Случились неполадки – ракета взорвалась. Барак, котором в это время находилась Вера с подругами, едва не перевернуло. Началась паника. Спасибо, на выручку пришёл офицер. Он собрал всех девчонок и увёл за собой в пустыню, держа курс строго против ветра. Только потом Вера поняла, почему именно так – спаситель старался уберечь их от волны радиации.
   Остановившись, чтобы перевести дыхание, девушка обернулась и обомлела: там, над местом взрыва, зависло огромное, переливающееся всеми цветами радуги подобие стремительно разрастающегося шара. Хотелось крикнуть: смотрите, красота какая. Остановило лишь понимание: беда там сейчас, беда. Крики и стоны. Раненые и убитые.

***

   В свободное от работы время байконуровцы ездили на 10-ю площадку, где располагался Дом офицеров. Там устраивались танцевальные вечера, конкурсы художественной самодеятельности. А неподалёку протекала река Сыр-Дарья. Воды её были грязными, чересчур уж бурливыми, но измученные жарой строители этого словно и не замечали, плескались вволю.
   Один из укромных уголков побережья облюбовали космонавты. Вера не раз видела Гагарина и Титова, играющих в волейбол, встречала Терешкову. И всегда при этом досадовала: живём рядом, бок о бок, часто пересекаемся, а возможности пообщаться нет. И, набравшись храбрости, выложила свои обиды начальству, попросив: устройте нам праздник, организуйте встречу с космонавтами.
   Через несколько дней прямо на строительную площадку подкатила «Волга», из которой вышли – о чудо! – Гагарин и Титов. Рабочие тут же окружили «космических соколов», стали наперебой задавать вопросы: что да как?
   Сосредоточиться на рассказе гостей Вера не могла – «утонула» в голубых, бездонных глазах Гагарина. Запомнила только, что Титов сравнил ощущения от полёта с ездой на телеге, когда дорогу размыло дождями. Смешно вышло. Во всех отношениях – по-русски.
   Вообще говорил во время встречи преимущественно Титов. Гагарин молчал, улыбался. Видно было, что все эти рассказы ему смертельно надоели, устал. Сюда приехал только из уважения – коллеги всё-таки.
   Отведённое на беседу время пролетело незаметно. Строители отпускать гостей не хотели – не каждый день доводится с космонавтами общаться. И когда Гагарин с Титовым уже сели в «Волгу», несколько отчаянных парней ухватились сзади за машину, не давая ей уехать. Им на помощь подскочила ещё группа храбрецов. В поднявшейся суматохе Веру притиснули к дверце автомобиля. Она испугалась, хотела закричать, но вдруг… забыла обо всём на свете. На неё смотрели, лукаво прищурясь, те самые, бездонные голубые гагаринские глаза.
   Она опять «утонула» в них, потеряв счёт времени. А когда пришла в себя, почувствовала неловкость. Если бы не стекло, можно было бы подумать, что Вера прижимается к самому Гагарину. Девушка отвела взгляд. Сильным рывком оттеснила стоявших сзади. Высвободилась и отошла в сторону.
   Прибежавший на шум возникшего балагана офицер быстро навёл порядок. Машина с космонавтами стремительно умчалась прочь: космонавтов ждали новые встречи.

***

   В августе 1963-го отпущенный Вере срок работы по распределению истёк. Она могла ехать домой. О том, чтобы остаться, девушка и речи не заводила: хватит, сил больше нет.
   Родители вернувшуюся дочь поначалу и не узнали. На Байконур они провожали юную восторженную барышню. А приехала спустя три года посерьёзневшая, умудрённая жизненным опытом взрослая женщина. С подорванным здоровьем.
   Обрести себя в новых условиях Вере Максимовне удалось не сразу. Она долго искала дело по душе, город, созвучный её внутреннему мироощущению. Была в Полтаве – не сложилось. Переехала в Киев – опять неудача. Вернулась в Белгород.
   Думала, что Байконур остался лишь в памяти. Даже в документах о той поре ни слова. Лишь лаконичная запись: «... служила в войсковой части 58106». А где та часть располагалась, что делала – пойди догадайся.
   Вера Максимовна устроилась в областное объединение «Сельхозтехника» инженером. Только начала привыкать к новому месту работы, новым обязанностям, как прозвучал звоночек из прошлого. Её вызвали к начальнику. А там – «человек в штатском» с суровым лицом:
   - Вы хорошо помните, где работали? – спрашивает.
   - Помню, - прошептала испуганная Вера Максимовна.
   - Тогда потрудитесь найти себе новое место жительства. На всё про всё вам – двадцать четыре часа.
   Оказалось, что сын той бабульки, у которой Вера Максимовна комнатку сняла – баптист. То бишь антисоветский элемент, который спит и видит, как бы тайны байконуровские выведать и на Запад, врагам нашим, передать.
   Это сегодня звучит смешно. А тогда Вере Максимовне не до смеха было. Подписку о неразглашении она давала? Давала. Секретность блюсти обязалась? Обязалась. А тут – такой прокол. Нехорошо.
   Вскоре Вере Максимовне квартиру однокомнатную дали, видимо, чтобы больше она ни в какие сомнительные истории не попадала. У неё появилась семья, дети.
   На работе В.М. Васильеву (Костенко) уважали, ценили. Она быстро продвигалась по карьерной лестнице: инженер, старший инженер, начальник отдела. Затем предложили должность в управлении капитального строительства администрации области. Почти два десятка лет Вера Максимовна там проработала. Ещё несколько лет – в областном фонде госимущества. Заслужила немалое число почётных грамот, благодарностей. Время от времени она их бережно перебирает. Как некогда папа - завоёванные на фронте медали. Всё-таки в них – свидетельство, что жизнь прошла не зря.
   Хотелось бы, чтобы среди этих знаков внимания были и другие – в честь нескольких лет юности, проведённой в песках Байконура. Пока о них напоминают лишь нелады со здоровьем: щитовидка беспокоит – зашкаливающие дозиметры дают о себе знать. Более бойкие её сотоварищи успели какие-то льготы вытребовать. Вера Максимовна же ничего предпринимать не стала, рассудив:  если достойна будет, её и так найдут. Раньше ведь, когда нужно было, находили. И довольно быстро. А нет… ну, значит, нет. Спишет всё на пресловутую секретность. Дабы не пришлось никому своими притязаниями досаждать, на кого бы то ни было обижаться.