«Чайка по имени Джонатан Ливингстон»
начинает свой полёт

   Петербургский режиссёр Игорь Ларин был приглашён в Белгородский государственный театра кукол для постановки спектакля «Чайка по имени Джонатан Ливингстон»  по одноимённой притче Ричарда Баха. Работа над ним  к концу марта практически завершилась, и оставалось только дождаться премьеры (она состоится в БГТК завтра, в 16 часов). Но...  Театр немыслим без сюрпризов! В Международный день театра  белгородским зрителям был сделан праздничный подарок — на сцене БГТК представлен драматический моноспектакль «Мой первый друг», в котором Игорь Ларин выступал  в качестве режиссёра-постановщика и актёра. После представления с ним встретился и побеседовал театральный обозреватель «Смены».

  - Игорь Николаевич, вы реализуете себя в совершенно разных  профессиях — режиссёр, актёр, художник, работали и в драматическом театре, и в музыкальном, и в театре кукол. Откуда такая разноплановость?   - Дело в том, что сначала я поступил в Ленинградский строительный институт на архитектурный факультет, но не окончил его.  Зато окончил   Ленинградский институт театра, музыки и кино как актёр — сначала учился на кукольном отделении, затем на драматическом. Но в государственном театре проработал три месяца. Больше не смог. Меня как актёра потрясла ситуация, когда спектакль, в котором я принимал участие (что-то очень острое для 80-х годов, о школе), был снят главным режиссёром накануне премьеры. Я ушёл из труппы и практически сразу же начал создавать свой театр, ставить спектакли.    Меня стали приглашать — уже как режиссёра — в петербургские театры; много работал я и в различных городах России, и за рубежом. В последние семь лет — режиссёром-постановщиком на телеканале «Культура». Здесь я записал телеверсии своих моноспектаклей  - «Буратино», «Мой первый друг», «Евгений Онегин» и «Вертинский», снимал премьеры, делал передачи,  телеспектакли с различными актёрами — А.Филиппенко, В.Лановым, А.Адоскиным, В.Смеховым... После того как я освоился в профессии телережиссёра, стал снимать сериалы, и мне это даже понравилось. Таких работ у меня, наверное, с десяток. Три месяца вот провёл в Геленджике — снимал для НТВ боевик «Морские дьяволы». Для меня это был интересный опыт — разные жанры, разные стили... В это время с театром моя судьба чуть-чуть разошлась, последние постановки состоялись года три назад — «Станционный смотритель» в БДТ, «Перезагрузка» в МХТ им. А.Чехова. Так что «Чайка по имени Джонатан Ливингстон» в Белгородском театре кукол, можно сказать, возвращает меня в театральную режиссуру.     - Как состоялось ваше знакомство с БГТК?     - С художественным руководителем Белгородского театра кукол Натальей Мефодьевной Репиной мы знакомы давно — когда она ещё работала в Якутии. Мы встретились на фестивале «Рождественский парад» в Петербурге, где я показывал спектакль. Она меня приглашала на постановку в Нерюнгринский театр кукол и на гастроли, но как-то не сложилось... Зато сложилось в Белгороде!    - В Международный день театра  вы показывали публике спектакль «Мой первый друг», созданный на основе «Записок о Пушкине» Ивана Пущина. Чувствуется, что пушкинская тема для вас — не случайная. Да и фамилия у вас тоже пушкинская!    - Я же питерский человек! Родился и вырос возле Летнего сада — такой старомодный, литературный мальчик, который мысленно существовал где-то там, в девятнадцатом веке. И первые мои режиссёрские работы  связаны с Пушкиным. Здесь  в некоторой степени присутствовал «спортивный» азарт: ведь пушкинская поэзия и проза совсем не просты, и мало кто умеет хорошо читать их. И мне всегда интересно работать с этим литературным материалом.    Правда, несмотря на моё  происхождение, к Петербургу у меня сложное отношение. Это город очень тяжёлый и очень консервативный.  Во времена театров-студий (в Москве их было 300, в Питере -120!) — это период с 1987 по 1995 годы — мы жили очень насыщенно. Профессиональные актёры собирались вместе и делали для себя, для души интересные творческие проекты. Когда вся эта романтика закончилась, я пытался некоторое время работать в стационарных петербургских театрах, но проклял всё на свете и сбежал из родного города. Питер для творческого человека очень душный город, он его душит и хоронит. В его атмосфере есть какая-то агрессивная провинциальность — Питер не приемлет ничего нового, свежего. Он законсервировался — как город-музей.    - Вы представляетесь мне типичным свободным художником. Но тем не менее в вашей творческой биографии были периоды, когда вы работали главным режиссёром в провинции...    - Да, у меня была очень интересная история с Магнитогорским театром кукол. В 1994 году я поехал на фестиваль на Урал и познакомился с театром «Буратино», который был тогда без творческого лидера, так как его создатель Виктор Шрайман уехал в Израиль. Я поставил там спектакль, потом второй-третий, и меня пригласили в театр главным режиссёром. Лет пять им руководил, находясь в постоянных разъездах, мы поставили много спектаклей...    Это было очень счастливое время — мы с актёрами любили друг друга, они всегда ждали моего приезда. В те времена было очень трудно с финансированием, и однажды на весь гонорар я накупил краски, кисточки и... водку. И когда директор уехал в командировку, мы за две ночи полностью перекрасили фасад театра! Мне просто надоело, что он серый! Или ещё случай. В театре не было денег, чтобы оплатить мне работу. Ребята сделали капустник, отпечатали билеты, собрали деньги и позвонили мне: «Приезжай!» Принесли  деньги в пакете — только чтобы я поставил спектакль. И это в государственнном театре! Разве такое забудешь?!    - «Чайка по имени Джонатан Ливингстон» Ричарда Баха, которую вы ставите в нашем театре, - это культовое произведение эпохи 70-х годов прошлого века. В чём вы видите его актуальность сегодня?    - Это произведение лет двадцать назад очень широко шло на отечественной сцене — в основном в студенческих  и любительских молодёжных театрах. А вот профессиональный театр как-то обходил вниманием эту притчу. Когда я перечитал её, у меня практически сразу родился режиссёрский ход спектакля и его сценарий. Легко и быстро возник визуальный ряд — и началась работа. Мне очень нравится эзопов язык притчи, жанр небытового театра... И я думаю, «Чайка...» будет актуальна всегда, потому что в ней говорится о том, что человек может больше, чем он делает, что он способен оторваться от земли, что в каждом из нас живёт мечта о полёте.  Это очень позитивная и возвышающая человека история.    По сценическому решению это не чисто кукольное представление. Это философско-драматический спектакль, поэтому в нём много живого плана, куклы присутствуют, но они здесь как метафоры, как знаки. И мне кажется, что это оправданно. Я видел фильм, поставленный практически сразу после выхода книги Ричарда Баха, — очень видовой, с птицами, с зонгами популярных в то время певцов, с текстами, проникнутыми идеями движения хиппи... Но это было что-то вроде «В мире животных» и совсем не тронуло меня. И если бы я сделал птичий театр в куклах, думаю, это тоже никого бы не тронуло. Чтобы идея, которая мне была важна, проникла в зал, нужны были живые глаза актёров — вот почему я выбрал для этого спектакля работу в открытом приёме.    …Вообще, я в последнее время очень много думал о театре кукол. Мне кажется, сейчас это искусство переживает затяжную инертную деградацию. В довоенное время существовали две традиции — московская традиция Образцова, который исповедовал чисто ширмовой кукольный театр, и ленинградская традиция Королёва, который сам, будучи драматическим артистом, стремился к синтетическому театру. В 60-70-е годы произошла революция в театре кукол, когда актёр-кукловод вышел из-за ширмы, потом этот открытый приём стал усложняться, кукловод стал костюмироваться, гримироваться... А кукла превратилась в совершенно необязательный элемент кукольного спектакля. И спектаклей, в которых царит такая непонятная, ничем уже не оправданная, остаточная эстетика времён борьбы за возможность работать в живом плане, к сожалению, очень много.    За границей я видел немало форм кукольного театра. Это и театр теней, и сложные марионетки, и целые  кукольные шоу — с особой эстетикой и философией. И всё это на очень современном уровне - какая-нибудь пятиметровая рука, хватающая человека; монстры, которых ведут на пятиметровых тростях... Фантазия бурлит невероятно! А у нас самым модным направлением считается то, что делают так называемые дети Габриадзе (этот режиссёр первым стал использовать такую форму в театре кукол) - маленькая коробочка, в которой двигаются крохотные куколки, которых из зрительного зала никто не видит. И больше в отечественном кукольном искусстве не рождается ничего.    - На какую аудиторию рассчитан ваш спектакль?    - Мне кажется, его нужно смотреть детям с11-12 лет, а верхней возрастной границы у «Чайки...» нет.

Беседовала
Наталья ПОЧЕРНИНА.

Досье «Смены»

   Игорь Николаевич Ларин - режиссер, актер и художник.  Снимался в телевизионных фильмах: «Чёрная комната», «Траектория бабочки», «Тайны следствия». В 2002 году был соавтором фильма «Театральный роман» по М.А. Булгакову. От телеканала «Культура» выдвинут на премию ТЭФИ за лучшую мужскую роль (главная роль  - Максудов). С 2004 года - режиссёр-постановщик телеканала «Культура». Снимал сериалы «Кулагин и партнёры», «Час Волкова», «В поисках принца».
   В 1989 году с группой артистов организовал театр «Особняк», с которым много гастролировал по России и за рубежом. Одновременно с этим создал театр одного актёра «Монплезир». Спектакли Ларина - лауреаты всероссийских и международных театральных фестивалей.  В 2000 году творчество Игоря Ларина отмечено Золотой Пушкинской медалью и Дипломом Российского фонда культуры. С 1991 года Ларин активно работает как режиссёр-постановщик и ставит спектакли в театрах России и за границей: в Румынии, Финляндии, Германии, Швеции, Южной Корее, Америке. С 1991 г. им поставлено более 60 спектаклей (драма, опера, оперетта, куклы, пантомима). Кроме работы в театре, И.Ларин преподавал актерское мастерство и режиссуру в Гуманитарном университете (Санкт-Петербург), занимается графикой и скульптурой.